СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
рилась, что в организационном отношении они представляли собой две совершенно враждебные друг другу группы.
Агенты контрразведывательного отдела ГПУ отмечали, что кирилловцы являлись самой активной из монархических групп, как в отношении своей работы за рубежом, стремясь привлечь на свою сторону наиболее широкие круги русских монархистов, так и в отношении развития агитационной деятельности на территории Советской России. За границей интересы Кирилла Владимировича были представлены во всех крупных европейских странах. На его средства издавался журнал «Что делать». Готовилось издание газеты «Россия», редактором которой намечался бывший товарищ Председателя Государственной Думы князь Волконский. Сторонники Кирилла Владимировича имели возможность распространять свои печатные издания среди населения и в Красной Армии. За рубежом был сформирован штаб во главе с генералами В.В.Бискупским и П.В.Глазенапом. В распоряжение последних перешли остатки боевых частей генерала Н.Н.Юденича, интернированных в Эстонию.
Осведомители ГПУ сообщали, что в монархических группах была замечена склонность к террору, направленному против ответственных советских работников. Высказывалась мысль о возможной организации террористических групп из числа молодежи, что предполагало поддержку студенческих организаций, поскольку ряд студенческих союзов стояли на монархической платформе и были связаны с ВМС. Далее указывалось, что одно из постановлений съезда предлагало вступить в связь с Б.Муссолини. Среди монархистов существовали сильные тенденции к созданию фашистских организаций, но точных сведений о них у ГПУ не было.
Получив информацию об усилении деятельности монархистов, главным образом кирилловцев, советское руководство поручило ГПУ обратить самое серьезное внимание на эту политическую группировку. По соображениям политического и экономического характера, монархисты являлись для большевиков одной из самых опасных и враждебных сил. Руководство операцией против монархистов было возложено на С.И.Уншлихта, Г.Г.Ягоду и РА.Пиляра. Всем органам ГПУ предлагалось усилить наблюдение в частях Красной Армии. Постоянный контроль был установлен за бывшим крупным чиновничеством, аристократией и гвардейскими офицерами, среди которых было возможно возникновение монархических групп. Все это сопровождалось усилением цензуры, перехватом монархической литературы и корреспонденции,
Власть против оппозиционных партий и интеллигенции
6i
слежкой за людьми, прибывшими из-за границы или переписывающимися со своими родственниками-эмигрантами1.
Бывшим офицерам царской армии выражалось особое недоверие. 17 сентября 1923 г. Пленум Верховного суда РСФСР утвердил циркуляр за № 61 «Об ответственности белых офицеров за сокрытие своего звания». Всем судебным структурам было разъяснено, что при привлечении белых офицеров к уголовной ответственности за сокрытие своего офицерского звания или чина надлежало различать:
1. Когда бывший белый офицер совершенно уклонялся от учета лиц командного и административного состава;
2. Когда он уклонялся от учета, но служил в Красной Армии на должности, не соответствовавшей его военной квалификации;
3. Когда офицер, независимо от возраста добровольно прибывший из эмиграции в Советскую Россию по прекращении гражданской войны, уклонился от регистрации в военном ведомстве и от обязательной регистрации, производившейся органами ГПУ.
В первом случае виновнику предъявлялось обвинение по ст. 81 УК РСФСР как лицу, уклонившемуся вообще от военной службы.
Во втором случае предъявлялось обвинение по ст. 90 УК, т.е. за дачу заведомо ложных о себе сведений. По этой же статье каралось и сокрытие своего офицерского звания при явке на общий учет военнообязанных Красной Армии.
В третьем случае предъявлялось обвинение по ст. 219 УК как за неисполнение законных распоряжений органов Советской власти, призванных охранять общественную безопасность и спокойствие2.
Как видим, интеллигенция не пользовалась доверием советского государства и постоянно находилась под пристальным оком спецслужб. Совет народных комиссаров руками ГПУ в корне пресекал всякие попытки политической и идеологической оппозиции Советской власти. По личному указанию Ленина была развернута кампания преследования и высылки за границу виднейших представителей российской науки. Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «Об антисоветских группировках среди интеллигенции» от 2 июня 1922 г. предложило ВЦИК издать постановление о создании Особого совещания, куда вошли представители Наркомата иностранных дел и Наркомата юстиции, которому предоставлялось право заменять высшую меру наказания высылкой за границу или в отдаленные местности РСФСР3.
1 Там же. Л. 114-115.
2 Там же. Л. 144. 5 Там же.
Глава вторая
от ликвидации нэпа — к насильственной коллективизации
1. Усиление роли ГПУ-ОГПУ-НКВД при Сталине
1923-1924 гг. были переломными в истории Советского государства в связи с болезнью и смертью В.И.Ленина. Кто его заменит на посту руководителя — Л.Д.Троцкий, И.В.Сталин, А.И.Рыков или Н.И.Бухарин? В борьбе конкурентов принимали участие и высшие чины советских спецслужб.
23 января 1924 г. заместитель председателя Грузинской ЧК Л.П.Берия направил в Москву телеграмму Г.Г.Ягоде о своем посещении Л.Д.Троцкого, находившегося в то время на лечении в Грузии. В беседе с Берией Троцкий заявил, что он не верил в возможность какого бы то ни было раскола в партии. Он считал, что необходима сплоченность руководящих рядов, так как Ленина мог заменить только коллектив. Берия просил Ягоду срочно передать содержание своей телеграммы Сталину или Орджоникидзе1.
Г.Ягода выполнил просьбу Берии, со Сталиным у него складывались хорошие отношения. Ягода не был новичком в ГПУ, он начал работать в «органах» с 1919 г., заняв через год пост члена Президиума ВЧК2. В 1921 г. он исполнял обязанности управляющего делами ВЧК и совместно с начальником секретного отдела Т.Самсоновым руководил подготовкой циркулярных шифрованных писем ВЧК, характеризовавших политическую ситуацию в стране. В 1923 г. Ягода — заместитель начальника секретно-оперативного управления, а в 1924 г. — один из заместителей Дзержинского. Его карьерный взлет совпал с введением нэпа.
В стране далеко не все верили новой экономической политике большевиков, но «освобождение» торговли способствовало
1 Генрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР. С. 307.
2 ЦА ФСБ РФ. Ф. 100. On. 1. Д. 5. Л. 1. 23 декабря 1920 г. Ягода подписал за председателя ВЧК приказ № 173 о том, что ни одно постановление Коллегии органов ВЧК на местах о применении высшей меры наказания над коммунистами не может быть приведено в исполнение без их санкции.
От ликвидации нэпа — к насильственной коллективизации 63
восстановлению экономики. В деревне замена продразверстки продналогом дала крестьянам возможность продавать государству по низким ценам намного больше сельхозпродукции. 1924 г. был неурожайным, и государственные заготовки зерна относительно 1923 г. снизились в среднем на 35%1.
Летом 1924 г. Ягода направил полномочным представительствам и отделам на местах циркулярное письмо. В нем содержалась озабоченность паническим настроением крестьян ряда губерний, пострадавших от неурожая. Документ предостерегал, что «ухудшение экономического положения в деревне» может вызвать в ней «нежелательные для власти процессы», так как «от политической пассивности крестьянства почти не осталось и следа»2. Опасения не оправдались. На селе беспорядков не было. Крестьяне продолжали упорно трудиться, используя либерализацию экономики.
Во время краткого действия нэпа несколько ослабли репрессии по отношению к чуждым большевикам представителям церкви и бывшей аристократии. 16 августа 1924 г. Г.Ягода подписал приказ № 317, в котором местным органам ОГПУ запрещалось производить самостоятельно высылки и ссылки граждан из пограничных городов с нарушением порядка предписанного центром3. По ходатайству родственников и общественности освобождались люди, необоснованно арестованные. 29 ноября того же года Ягода утвердил заключение по делу № 25505 священнослужителя А.С.Михайловского, арестованного и обвиненного на основании сведений, поступивших в VI отделение секретного отдела ОГПУ о том, что он проводил среди верующих антисоветскую агитацию. Произведенным по делу следствием наличие инкриминируемого гражданину Михайловскому обвинения не было установлено, поэтому его дело следствием было прекращено и сдано в архив, а подписка о невыезде Михайловского из Москвы аннулирована. Столь краткому заключению со счастливым концом предшествовали арест и обыск, а также месячное следствие и содержание в Бутырской тюрьме больного хроническим туберкулезом Михайловского. По мнению чекистов, на основании имевшегося у них материала Михайловский был достаточно изобличен не только в антисоветской агитации, но и в антисоветской деятельности. На основании ст.131 УК РСФСР ему грозило суровое на
1 РГАЭ. Ф. 8040. Оп. 8. Д. 360. Л. 1-2.
2 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.) Т. I. 1922-1923. Ч. 1. М„ 2001. С. 65.
3 ЦА ФСБ. Ф. 100. On. 1. Д. 5. Л. 150.
64 СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
казание. Своевременные и настойчивые действия по освобождению священника Михайловского были предприняты его женой, которая вместе с заявлением на имя начальника VI отделения секретного отдела ОГПУ Е.А.Тучкова представила справки о болезни мужа, заверенные известными московскими врачами проф. М.П.Кончаловским и С.Духовским. Другое заявление она направила на имя уполномоченного секретного отдела ОГПУ Казанского, в котором просила освободить мужа от содержания в тюрьме до суда по причине его тяжелой болезни. Заявление М.П.Михайловской было поддержано ходатайством и.о. председателя Московского епархиального совета В.Виноградовым и Церковно-приходским советом общины храма Дмитрия Солунского.
Названные ходатайства возымели действие на ход следствия. 18 июня 1924 г. дело А.С.Михайловского было заслушано на судебном заседании, на котором было принято постановление об освобождении священника под подписку о невыезде. Однако следствие было продолжено, и только 1 декабря 1924 г. дело Михайловского было заслушано повторно и он получил выписку из протокола с постановлением о прекращении его дела и аннулировании подписки о невыезде1.
25 января 1925 г., в г. Сергиев Посад был арестован проживавший и работавший там граф Ю.АОлсуфьев. Однако ввиду того, что изобличавших его данных в антисоветской работе не было, то 19 марта 1926 г. года он был освобожден из Бутырской тюрьмы2.
1 Там же. Д. Р 25091 Михайловского Александра Сергеевича за 1924 г. Поданным из другого архива, священник бывшей церкви Дмитрия Солунского А.С.Михайловский в 1933 г. был выслан из Москвы распоряжением ОГПУ в Темниковский концлагерь. Его супруга настойчиво ходатайствовала об освобождении мужа. Ее заявление в начале января 1934 г. дошло до М.И.Калинина, который в резолюции написал: «Освободить» и затребовал срочно выслать заключение по делу Михайловского. Секретариат Председателя ЦИК дважды давал запрос в ОГПУ. В конце февраля того же года был получен ответ от особоуполномоченного ОГПУ по Московской области Ипполитова, что постановлением «тройки» дело осужденного Михайловского было пересмотрено. Исправительно-трудовой лагерь был ему заменен ссылкой в Северный край на оставшийся срок. (ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 126. Л. 22-23). Дальнейшая судьба священника А.С.Михайловского нам не известна.
2 Из ответа начальника Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России на наш запрос личного архивно-следственного дела Ю.А.Олсуфьева. Последний арест Олсуфьева был произведен 24 января 1938 г. Тройкой при УНКВД СССР по Московской области от 7 марта 1938 г. по обвинению в распространении антисоветских слухов ему была назначена ВМН. 19 марта того же года в возрасте 69 лет он был расстре-
От ликвидации нэпа
— к насильственной коллективизации
Во время нэпа Объединенное государственное политическое управление имело некоторые ограничения карательных функций. Тем не менее советские спецслужбы продолжали укреплять свои структуры, кадровый состав, расширять и совершенствовать систему осведомительства и доносительства. В 1925 г. обнаружились тенденции к самостоятельности у крупных представительств и местных органов ОГПУ, что выражалось в попытках действовать независимо от гражданской администрации. Приказы заместителей председателя ОГПУ Менжинского, Ягоды и начальника административно-организационного управления Воронцова не оставляли никаких надежд на провинциальную инициативу. 6 июля 1925 г. Г.Ягода своим приказом требовал, чтобы судебные постановления коллегии или Особого совещания ОГПУ приводились в исполнение либо по получении подлинной выписки из соответствующего протокола с подписями и печатью, либо по шифрованным телеграммам. 11 ноября того же года В.Менжинский в ответ на наблюдавшиеся частые случаи несвоевременного сообщения местными органами ОГПУ об исполнении постановлений центра требовал докладывать об этом не позднее чем через семь суток со дня получения постановления. В случаях невозможности выполнить постановление в указанный срок — ставить о том в известность руководство ОГПУ и указывать причины невыполнения1.
В 1926 г. в отделах ОГПУ на Лубянке стали скапливаться дела подследственных и заключенных, арестованных по политическим мотивам, которые местные органы направляли в Москву на рассмотрение коллегии и Особого совещания ОГПУ Причиной было то, что дела, попадая на оформление и подготовку в соответствовавшие отделы, в них долго задерживались. В ожидании возврата дел подследственные находились в длительном предварительном заключении, что приводило к переполнению тюрем, голодовкам заключенных, их обращениям в прокуратуру и другие инстанции с требованием вмешательства, влекущим за собой освобождение подследственных заключенных до решения их дел. По проверенным данным случаи задержания таких дел доходили до нескольких месяцев. По распоряжению Ягоды от 15 мая 1926 г. года, дела, прибывавшие в коллегию pi особое совещание ОГПУ из отдаленных мест, подлежали немедленному оформлению и подготовке для рассмотрения в срочном порядке2.
1ЦАФСБ. Ф. 100. Оп. 1.Д. 5. Л. 151-152.
2 Там же. Л. 153.
66
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
В 1927 г. в СССР праздновалось 10-летие Октября. По такому случаю 15 октября в Ленинграде, где происходили события октября 1917 г., Центральным исполнительным комитетом СССР был принят манифест об амнистии, подписанный председателем ЦИК СССР М.Калининым и секретарем ЦИК СССР А.Енукидзе. Статья 9 манифеста исключала из действовавших уголовных кодексов союзных республик применение смертной казни в качестве меры социальной защиты по всем делам, кроме дел по государственным, воинским преступлениям и вооруженному разбою. 2 ноября 1927 г. в Москве было принято постановление «Об амнистии», которое подробно в 14 пунктах давало порядок практической реализации манифеста: всем осужденным к высшей мере наказания, за исключением лиц, изъятых статьей 10-й из манифеста, по которым приговоры еще не были приведены в исполнение, расстрел был заменен десятилетним лишением свободы со строгой изоляцией и конфискацией имущества; лица, осужденные судами к лишению свободы на срок до 6 месяцев включительно, были освобождены из-под стражи; трудящихся, красноармейцев и краснофлотцев, осужденных судами впервые к лишению свободы на сроки до одного года включительно, также освобождали; тех, кто был осужден к лишению свободы впервые на длительные более трех лет сроки, освобождали, если они уже отбыли половину срока, назначенного судебным приговором; а тех из них, кто не отбыл половину срока, предполагалось освободить по истечении половины срока. Всех остальных лиц, осужденных к лишению свободы на более длительные сроки, предписывалось освободить по отбытии 2/3 установленного срока наказания.
В постановлении подчеркивалось, что указанные льготы не распространялись на членов антисоветских партий, а равно на лиц, осужденных за злостное взяточничество и злостные растраты. Предполагалось освободить от дальнейшего содержания под стражей лишь граждан, осужденных по приговорам судов или административных органов за контрреволюционную деятельность еще во время Гражданской войны. Люди, осужденные органами ОПТУ, кроме изъятых из амнистии статьей 10-й манифеста, должны были отбывать 2/3 установленного срока. Под амнистию попали даже люди, осужденные органами ОПТУ за государственные преступления и вооруженный разбой. Они освобождались по отбытии 3/4 установленного приговорами срока. На основании того же манифеста и постановления об амнистии предполагалось снять с особого учета всех бывших офицеров и военных чиновников белых армий1.
Там же. Л. 160-162.
От ликвидации нэпа —
к насильственной коллективизации
67
Юбилейный год прошел, и власти еще больше стали преследовать нелояльных граждан непролетарского происхождения, так называемых «бывших людей». По всей стране осуществлялась тотальная слежка за людьми образованными, имевшими свои взгляды и позволявшими себе откровенные суждения об окружавшей их действительности. Аресты осуществлялись по ложным доносам. В этом смысле показательна судьба сына бывшего тверского губернатора О.В.Волкова, узника советских лагерей с 26-летним стажем. Впервые он попал в застенки Лубянки в 1928 г. молодым человеком, когда по Москве прокатилась волна арестов. Никаких компрометирующих данных на него не было, но он работал переводчиком в греческом посольстве, поэтому ему предлагали стать секретным осведомителем; получив отказ, чекисты пообещали сгноить его в лагерях. ССоловков, где Волков отбывал свой первый срок, его выручил родной брат, ходатайствовавший за него у М.И.Калинина. Несмотря на давнее знакомство семьи Волковых с Калининым, чекисты не простили О.В.Волкову отказ стать сексотом и периодически упрятывали его в лагеря с последующими ссылками1. Для того, чтобы в очередной раз вызволить Волкова из тюрьмы, Калинину пришлось лично обращаться к заместителю председателя ОГПУ: «Тов. Ягода. Можно было бы сделать облегчение, ну хотя бы освободить из-под стражи с оставлением принудительных работ на месте. С коммунистическим приветом М.Калинин»2.
Сворачивание нэпа привело к обострению политической ситуации в стране, и прежде всего в Москве. 7 мая 1929 г. Г.Ягода направил письмо своим подчиненным Т.Д.Дерибасу, А.Х.Артузову, Г.Е.Прокофьеву, Я.К.Ольскому, Г.И.Благонравову, Н.Н.Алексееву, К.В.Паукеру и другим о мерах по борьбе с антисоветской агитацией в Москве: «Злостная агитация в Москве принимает довольно большие размеры... Необходимо ударить по всей этой публике, особенно важно сейчас, ибо здесь пройдут целый ряд кампаний: чистка сов. аппарата, выселение из домов нэпмановского элемента, лишенцев и др. ...Необходимо провести широкие аресты злостных агитаторов, антисемитов, высылая их в Сибирь... Даже с семьями, особенно, если это «бывшие» люди»3.
Конец 1920-х гг. характеризовался «беспрерывными и бесчисленными арестами». Под «железную» метлу снова попадали представители потомственной интеллигенции. Причина арестов — подозрение в антиправительственной деятельности и агитации. ОГПУ продолжало расправу с «социально-опасными» людьми. От
1 Волков О. Погружение во тьму. Из пережитого. М., 2002. С. 17-20.
2 ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 66. Л. 138.
3 Генрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР. С. 338-339.
68
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
них освобождали Москву, Ленинград и другие крупные города. Высылались коренные горожане. Люди преклонного возраста не переносили тяжелых условий содержания и умирали в концлагерях и отдаленных местах поселения. Фактически это было физическое уничтожение высшего слоя интеллигенции.
В их защиту выступили влиятельные деятели науки, искусства и культуры. Дело вылилось в открытое противодействие властям со стороны известных ученых, писателей и поэтов, которые, рискуя своим благополучием и даже жизнью, спасали репрессированных. В первых рядах был И.П.Павлов, физиолог с мировым именем. В своем письме-протесте от 20 августа 1930 г., адресованном в Совет народных комиссаров, он пишет: «Я поражен недавними арестами в Москве профессора Прянишникова, а в Ленинграде (в Институте экспериментальной медицины) профессора Владимирова. Первый, насколько я знаю, никогда политическим деятелем не был и представляет тип ученого (притом крупнейшего, выдающегося), целиком ушедшего в свое дело. А второй (я знаю его близко)... совершенно неспособен к какому-нибудь противодействию настоящему режиму...»1
В сети ОГПУ попадают потомки радикально настроенных писателей XIX в. Родной племянник Достоевского, 68-летний Андрей Андреевич Достоевский тройкой ОГПУ был приговорен к пяти годам концлагерей с конфискацией имущества. Другой — тоже немолодой уже человек — Н.А.Пыпин, сын двоюродного брата Н.Г.Чернышевского, был посажен в концлагерь на 10 лет. Оба проходили по одному «контрреволюционному» делу, так как работали в Пушкинском доме Академии наук СССР.
Родственники арестованных взялись за их вызволение. Заявление родственников арестованного Достоевского с краткой запиской на своем личном бланке переслал Калинину А.В.Луначарский. За племянника Чернышевского Пыпина ходатайствовал В.Д.Бонч-Бруевич. От него поступило обращение к председателю Комиссии по частным амнистиям П.Г.Смидовичу.
Приведем отрывок из ходатайства В.Д.Бонч-Бруевича от 18 мая 1931 г.: «Может быть, этому совершенно умирающему старику будет дана возможность реабилитировать себя и тем самым снять позорное пятно, которое пало на семью таких крупных литературных и общественных деятелей, которые в прошлом, несомненно, связаны с истоками социалистического движения...»2
1 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 87. Д. 16. Л. 129.
2 Там же. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 72. Л. 16-20.
От ликвидации нэпа — к насильственной коллективизации
На заявлении родственников Достоевского М.И.Калинин написал: «Я думаю, можно освободить». Смидович просил Комиссию по частным амнистиям ЦИК Союза поставить дело Пыпина на рассмотрение «...в возможно короткий срок»1.
На имя Смидовича часто приходили подобного рода прошения, поэтому на заявлении необоснованно арестованных профессоров М.А.Севитова и В.В.Нагорного он вывел следующую резолюцию: «Мы так бедны культурными силами, так нам нужны такого рода специалисты, что, по моему мнению, от нормально поставленной работы специалистов с такой политической ориентацией, ЦИК СССР отказаться не может...»2
Нужна была четкая «политическая ориентация», т.е. постоянная и безоговорочная поддержка всех действий власти. В противном случае десятки и сотни ученых продолжали подвергаться арестам, ссылкам и расстрелам. Даже когда родственники настойчиво добивались пересмотра дела и Калинин просил ОГПУ еще раз разобраться, это не значило, что человека могли освободить.
Власть не доверяла никому. Всемирно известный ученый, директор Радиевого института ЛН СССР, академик В.И.Вернадский, чтобы выехать в научную командировку за рубеж, вынужден был неоднократно обращаться за поддержкой к председателю правительства В.М.Молотову. В своем письме от 2 мая 1933 г. на имя Молотова он писал: «26 марта я писал Вам — в предупреждение возможных недоразумений — о своей заграничной командировке от Академии наук. Ответа Академия не получает, и я боюсь, что какие-то недоразумения или волокита уже происходят и я могу вовремя не получить командировку.
В конце 1931 г. я подал Вам записку, где подробно изложил положение дел и безусловную необходимость для моей научной работы годовой командировки. Без этого я не могу закончить мою книгу «О геохимической энергии жизни в земной коре». У нас в Союзе сейчас нужных для этой моей работы условий не имеется. В личной беседе с Вами я получил разрешение на такую командировку.
...В Англии хотел бы прежде всего лично посетить лабораторию Резерфорда и Содди в связи с моей работой по радиоактивности.
В связи с этой командировкой я должен использовать приглашение Парижского университета прочесть лекции по геохимии.
1 Там же. Д. 66. Л. 27-32.
2 Там же. Л. 123.
7°
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
Должен был их прочесть в 1931 г., когда командировка моя была отложена правительством... Я не мог в 1932 г. быть в Париже, так как в мае должен был делать доклад на радиоактивной конференции в Мюнстере. Парижский университет вторично отложил мои лекции и назначил их на 27 и 31 мая 1933 г.
...Прошу Вашего распоряжения о выдаче мне и жене моей заграничных паспортов не позднее 16-18 мая»1.
Вопреки протестам представителей общественности, репрессии против интеллигенции продолжались. В архивах сохранилось ходатайство академика В.И.Вернадского за Л.В.Сергеевича, сына известного историка, автора популярных в высшей школе лекций и исследований по истории русского права В.И.Сергеевича. В своем письме к председателю Президиума ЦИК СССР М.И.Калинину Вернадский сообщал, что больной 60-летний ученый Сергеевич с семьей в апреле 1935 г. по решению НКВД как бывший дворянин был выслан из Ленинграда в г. Челкар. Вернадский просил Калинина принять меры к пересмотру дела ученого и его семьи. «Всесоюзный староста» дал распоряжение запросить материалы на высланного Л.В.Сергеевича2.
Спланированные в Политбюро ЦК и отрепетированные на Лубянке открытые судебные процессы против «врагов народа» широко освещались советской прессой. Пропагандистская машина пыталась отвлечь людей от важных насущных проблем, которые с каждым годом все более обострялись в экономике и социальной сфере. В стране усиливалось преследование граждан за «антисоветскую агитацию» (анекдоты и проч.), под которую подводили, когда человека надо было выселить из квартиры в Москве или Ленинграде. В связи с произведенным новым районированием, 4 ноября 1929 г. Ягода подписал приказ № 239 с объявлением городов и местностей, в которых воспрещалось проживание людям, высланным в административном порядке. То были так называемые «минус 6 пунктов», определенных приказом ОГПУ № 172 еще в 1924 г. В них входили: 1) Москва и Московская область, 2) Ленинград и Ленинградская область, 3) Ростов-на-Дону и Северо-Кавказский край, 4) Харьков и Харьковский округ, 5) Киев и Киевский округ и 6) Одесса и Одесский округ3.
1 Там же. Ф. 5446. Оп. 82. Д. 20. Л. 29 - 29об.
2 Там же. Ф. 1235. Оп. 66а. Д. 129. Л. 167-172.
3 ЦА ФСБ. Ф. 100. Д. 5. Л. 163. К 1931 г. количество городов, запрещенных для въезда людям, освобожденным из лагерей и ссылки, удвоилось. (Л. 199).
От ликвидации нэпа —
к насильственной коллективизации
71
Организационно-оперативная работа ОГПУ совершенствовалась. 10 ноября 1930 г. заместитель Председателя ОГПУ Г.Ягода подписал секретный приказ № 372/173 «О высылке в Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ выписок и меморандумов на заключенных». Это был очередной важный шаг в методике воздействия на осужденных. Для того чтобы антисоветская деятельность «контрреволюционеров, шпионов и социально-вредного элемента» не выпадала из поля зрения чекистов, он приказывал органам ОГПУ, направлявшим в лагеря осужденных, посылать туда же и характеристики на каждого осужденного. В них указывать социальное происхождение, описание преступления, степень опасности, а главное — интерес для ОГПУ в плане вербовки в осведомители1.
В 1929-1930 гг. ОГПУ провело крупное государственное мероприятие по чистке советского аппарата на случай предупреждения возможных выступлений уволенных со службы людей. По решению апрельской 1929 г. XVI конференции ВКП(б) в стране проводилась «чистка» советского аппарата для «улучшения его личного состава». Она рассматривалась как массовое мероприятие Рабоче-крестьянской инспекции с привлечением профсоюзов и под контролем широких масс рабочих, крестьян и служащих. Ее цель состояла в том, чтобы «очистить» советский административный аппарат от разложившихся элементов, «извращавших» советские законы, «сращивавшихся» с кулаком и нэпманом, «мешавших» бороться с волокитой, а также от растратчиков, взяточников, саботажников, вредителей и лентяев. Чистка должна была проводиться на основе оценки качества работы, а не только пролетарского происхождения и принадлежности к Коммунистической партии как страховке от нее2.
Неясностей в инструкции «по чистке» было много, поэтому прямые нарушения стали обычным явлением и уже никого не удивляли. С самых ответственных должностей увольняли наиболее подготовленных специалистов. Людей непролетарского происхождения стали увольнять за критику, за «параллелизм» в работе, раздутость штатов и проч. Порой формулировки доводились до абсурда: «Подлежит увольнению в порядке освежения аппарата» . Тысячи людей оказались без работы, без средств к существованию. Их никуда не принимали в той же должности, а вычищенные по 1-й категории считались «врагами народа». Практически это был приговор. Чаще всего такие люди оказывались под арестом.
1 Там же. Л. 164.
2 КПСС в резолюциях. Т. 4. 1927-1931 гг. С. 226-227.
72
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
Начавшись в Москве, чистка прошла по всей стране и затронула все слои населения, весь управленческий аппарат. Как писал один из видных руководителей этого мероприятия член ЦКК ВКП(б) Я.Х.Петерс: «На основе поручения тов. Орджоникидзе, по постановлению Президиума Центральной контрольной комиссии от 8/1-29 г. нами была проделана следующая работа: проверен личный состав налогового аппарата Наркомата финансов, три управления Наркомата земледелия РСФСР, отдел рынка труда одноименного Наркомата СССР и РСФСР. ...Проверка была поставлена в чрезвычайно ненормальные условия. Проводилась негласно, особенно по линии Наркомзема. В этой работе нельзя было широко использовать не только помощь общественных организаций и членов профсоюзов, но даже и отдельных коммунистов.
...Среди вычищенных фигурируют почти исключительно «бывшие» люди. Мало обращено внимания на изучение работы аппарата по существу, чтобы выявить людей, действительно извращающих классовую линию пролетарского государства, и бюрократов, явно вредящих нашему строительству...»1
В качестве причин увольнения выдвигались порой абсолютно нелепые, но — отражающие сущность большевистской власти. Например, по секретной чистке в г. Майкопе постановили «вычистить» из аппарата 2 сотрудников. Об одном из них имелась следующая запись: «1) Слушали: Тов. Елина, инспектора по сельхо-зотделу, ставка — 100 руб., беспартийного. ... В органах Госстраха с момента демобилизации из Красной Армии, т.е. с 1923 г. Работник неплохой, безусловно, старательный. Одно нехорошо, что бывший царский офицер.
Постановили: Тов. Елина уволить, как бывшего офицера».
Другой пример. В одной волости Воронежского округа в кооперации работал бывший священник Алексеев. Он снял сан священника и отрекся от религии еще до Октябрьской революции. «Алексеев — активный участник Союза безбожников, вел активную антирелигиозную пропаганду. При чистке его уволили, как бывшего попа»2.
Чистка 1929-1930 гг. привела кувольнению не менее 300 тыс. человек. Рост безработицы и ухудшение материального положения вызывали возмущение населения городов и деревни. Последовала серия новых арестов. 10 января 1929 г. по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) бывший Нарком по военным и морским
1 ГАРФ. Ф. 8341. On. 1. Д. 3. Л. 28-40.
2 Там же. Д. 20. Л. 12.
От ликвидации нэпа
— к насильственной коллективизации
73
делам и бывший член Политбюро ЦК партии Л.Д.Троцкий, обвиненный в антисоветской деятельности, был выслан из СССР.
Политическая обстановка в стране накалялась. Насильственная коллективизация и голод 1932-1933 гг. сопровождались крестьянскими волнениями. Политбюро ЦК ВКП(б) во главе со Сталиным требовали от ОГПУ более решительных действий, свидетельствующих о наличии в СССР оппозиции, которая для достижения своих целей была готова пойти на все. Только в 1933 г. ОГПУ «раскрыло» подготовку двух покушений на Сталина, которые преподносились как террористические акты.
Первое покушение готовилось женщиной-одиночкой А.Ф.Федоровой (1892 г. рождения). При обыске у Федоровой были обнаружены 2 револьвера и 100 патронов, ценности, валюта, впоследствии сданные в финотдел.
По данным Прокуратуры СССР, Федорова была выпускницей закрытого учебного заведения «Утоли моя печали». 25 лет она проработала сестрой милосердия в Басманной больнице, из которых 16 лет — при Советской власти. Как видно из ее «показаний», она собиралась совершить террористический акт против Сталина. Для этой цели через свою знакомую, работавшую продавцом в Доме правительства, она узнала, что Сталин в машине ездил за город по Можайскому шоссе. Ходила туда следить за тем, когда проезжала его машина, определяла места, откуда более удобно вести стрельбу, просчитывала пути отхода и проч. В протоколе допроса А.Ф.Федорова подробно рассказывала, каким путем она готовилась убить вождя народов. По приговору тройки ОГПУ Московской области, утвержденному Коллегией ОГПУ, А.Ф.Федорова была осуждена к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 21 августа 1933 г.
Упоминавшаяся выше знакомая Федоровой некая Е.Д., арестованная на следующий день, в своем письме на имя Председателя СНК СССР Молотова утверждала, что основанием для ее ареста послужил рассказанный анекдот. Е.Д. не призналась в соучастии в подготовке теракта А.Ф.Федоровой и была осуждена на три года исправительно-трудовых лагерей с последующим запрещением жить в г. Москве1.
20 ноября 1933 г. Ягода лично направил сообщение Председателю Реввоенсовета СССР К.Ворошилову об аресте лиц, готовивших еще одно покушение на Сталина. В нем говорилось, что ОГПУ ликвидировало монархическую организацию, возглавлявшуюся
1 Там же. Ф. 5445. Оп. 89. Д. 23. Л. 262-264.
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
настоятельницей католического доминиканского ордена Анной Ивановной Абрикосовой, которая была связана с французским подданным, жившим в посольстве Франции католическим епископом Евгением Неве. Организация имела разветвленную сеть в Москве, Ленинграде, Калуге, Краснодаре и Ставрополе. По делу было арестовано 26 человек, в основном из бывших дворян'.
Сталина уже не могли удовлетворить разоблачения готовившихся на него покушений. Он требовал ареста и расстрела видных партийных и государственных руководителей, выступавших против насильственной коллективизации и необоснованных политических репрессий: С.И.Сырцова, Н.А.Угланова, М.Н.Рютина, В.Н.Толмачева, А.П.Смирнова, Н.Б.Эйсмонта и др.
И.В.Сталин укрепил аппарат ЦК партии преданными ему людьми, провел слияние ОГПУ и НКВД, назначив Г.Ягоду наркомом всесильного репрессивного аппарата, которому теперь подчинялись и госбезопасность, и милиция. Вскоре Ягоде было присвоено звание генерального комиссара госбезопасности. Он вошел в правительство, его имя появилось на страницах газет рядом с первыми лицами государства и партии. Под руководством Сталина силовые ведомства готовились дать «решительный бой» всем оппозиционерам и им сочувствовавшим. Убийство С.М.Кирова 1 декабря 1934 г. было использовано Сталиным как повод для подготовки новых крупных политических процессов над своими оппонентами.
2. Необъявленная война с советским крестьянством в 1930-1933 гг.
Благодаря новой экономической политике, в 1925 г. в сельском хозяйстве СССР произошел сдвиг к лучшему: государственные заготовки составили 8,26 млн т зерна, т.е. значительно больше чем в 1924 г. Из них 2 млн т, т. е. 24,2% было продано за рубежом на сумму 118,8 млн руб.2 Продажа зерна была реализована по относительно высоким ценам — в среднем 60 руб. за тонну. Советское государство получало от сельского хозяйства средства, необходимые для развития своей промышленности. Нэп оживил экономику страны, улучшил материальное положение трудящихся. Однако советское руководство было напугано развитием частного сектора в городе и в деревне, поэтому в 1926-1927 гг. со стороны госу-
11енрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР... С. 369.
2 См.: Внешняя торговля СССР. 1918-1966. Стат. сб. М., 1967. С. 20-21.
От ликвидации нэпа —
к насильственной коллективизации
75
дарства усилились административно-репрессивные меры в отношении нэпмана и частника.
В 1928 г. были выпущены облигации «добровольного» государственного займа, цель которых — укрепление крестьянского хозяйства. На практике реализация облигаций вылилась в принудительное навязывание их гражданам. Секретный циркуляр народного комиссара финансов СССР от 27.IV.1928r. рекомендовал распространение займа проводить на основе контрольных цифр, заранее определенных для каждой волости, села и отдельного крестьянского хозяйства, что фактически означало обязательную покупку облигаций. Те же методы распространения займа применялись и в отношении рабочих при выдаче им зарплаты. Были случаи, когда в знак протеста рабочие отказывались от ее получения. Сигналы о недовольстве людей практикой размещения госзайма поступали в ЦК и правительство из большинства регионов страны1.
Социальная напряженность в стране нарастала. Вслед за ликвидацией нэпа в городе происходило сокращение рабочих мест, .закрывались частные металлургические заводы, типографии, издательства, пищевые предприятия, кооперативные лавки; трудовая занятость населения сильно снизилась, начался рост безработицы.
В конце мая 1928 г. в редакцию журнала «Изба-читальня» поступило письмо избача из села Требушино Лопатинского района Курганского округа Уральской области В.Репина. Он был удивлен тем, что по деревням ходили люди в поисках работы. Они обращались за помощью в избу-читальню, говорили, что совсем нечем было питаться, хоть помирай с голоду. Но он ничем не мог им помочь. Крестьяне-бедняки и даже середняки не имели хлеба. Если имелись деньги, то купить было негде. Никто не продавал. Люди не могли обеспечить свое хозяйство зерном па семена2.
В 1929 г. в число «пораженных» безработицей попали и крупные промышленные центры3. 5 декабря того же было принято постановление ЦК ВКП(б) «О росте кадров рабочего класса, состоянии безработицы и мероприятиях к ее ослаблению», в котором официально признавался факт наличия безработицы в СССР. Однако указывалось и то, что «в отличие от безработицы в капиталистических странах, носящей промышленный характер и вызываемой капиталистической рационализацией, выбрасывавшей
1 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 89. Д. 11. Л. 12-15,25,56-64.
2 Там же. Л. 90.
5 Там же .Ф. 1235. Он. 74. Д. 2572. Л. 1.
76
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
на рынок труда громадные массы пролетариев, — безработица в СССР является результатом общего роста всего трудоспособного населения страны и аграрного перенаселения»1.
На 1 августа 1929 г. на биржах труда в СССР было зарегистрировано 1 млн 298 тыс. человек безработных. Из них чернорабочие составляли 60%, люди интеллектуального труда — 18,2%, а лица индустриальной квалификации — всего 16,3%. В общем составе безработных женщин было 43,6%, подростков — 14,8%2.
Правительство СССР не афишировало не только наличие безработицы, но и проблему обеспечения продовольствием крупнейших городов. ОГПУ были даны указания не допускать к публикации в печати материалы, затрагивающие какие бы то ни было затруднения в деле снабжения населения хлебом. Правительство считало, что такого рода сообщения могли вызвать панику и сорвать проводимые правительством мероприятия по преодолению временных затруднений в деле хлебозаготовок и снабжения страны3. Задача государственных резервов и экспорта хлеба выдвигалась на первое место, при этом совершенно не принималось во внимание, сколько хлеба оставалось на пропитание жителей деревни и на посев.
Между тем в ряде ведущих зерновых районов материальное положение крестьянских хозяйств было неблагополучным. Вот что сообщал селькор Т.Коцеенко из поселка Казанское Варинского района Троицкого округа Уральской области в «Крестьянскую газету»: «Пишут о расширении посевной площади в 1928 г. Для того чтобы расширить посевную площадь, нужны семена, скот и желание крестьян, а у нас ни семян, ни скота, а главное, отнято желание к расширению посевов.
1927 г. был очень засушливый, урожай редко кто собирал для пропитания. Налог и страховку уплатили. Далее самообложение, заем и ударная кампания по заготовке хлебофуража. Для того чтобы выколачивать у крестьян последний хлеб, пустили начальника милиции, который по селам описывал имущество и назначал через 2-3 дня суд по статье 107 УК. Применение этой статьи у нас сокращает посевную площадь на 80-90%.
Пожалуй, скот не успеют забрать, потому что крестьянин гонит последнюю корову на рынок, так как кормить ее нечем.
1 КПСС в резолюциях. Т. 4. С. 368-369.
2 Там же.
3 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939. Документы и материалы: В 5 т. Т. 1. Май 1927- ноябрь 1929. М., 1999. С. 71.
От ликвидации нэпа —
к насильственной коллективизации
77
Короче говоря, в нашей местности возвращен 1921 г. Мы, крестьяне, обращаемся к правительству с просьбой дать нам ответ и разъяснения. Нужны ли государству в будущем хлеб и сырье? Из чего государство будет брать налог в будущем, так как хлеба нет, скот уничтожается, а главное — желание трудиться у крестьян отнято на несколько лет вперед»1.
В то время письма граждан разными путями еще доходили до правительство. Редакция «Крестьянской газеты» переслала письмо Коцеенко на имя А.И.Рыкова. Председатель СНК СССР тов. Рыков поручил срочно расследовать указанные в письме факты и о результатах сообщить ему. Из Уральского облисполкома ответили, что в отдельных случаях имели место известные перегибы и грубые искривления линии партии и правительства, а в основном все было правильно и нарушения основ экономической политики Советской власти не было2.
Более содержательное письмо поступило в 1928 г. в адрес Рыкова от комсомольца Ф.Черепанова из земельного общества «Заря» Лобановского сельсовета Арык-Балыкской волости Кокчетавского уезда Акмолинской области Казахстана. Он сообщал о неблагоприятных для сельского хозяйства погодных условиях 1927 г., поэтому сбор зерновых культур был очень низкий. Беднякам и маломощным середнякам хлеб для личного пользования приходилось покупать на рынке, в результате чего цены на него к осени того же года поднялись в 2 раза.
Когда началась хлебозаготовительная кампания, то на рынках хлеба не стало. На дорогах между отдельными селами были поставлены посты, которые не пропускали хлеб в неурожайные районы. Ввиду этого хлеб невозможно было купить ни за какие деньги. Зажиточные середняки по низкой цене хлеб продавать не хотели, а по высокой — боялись. Беднота понимала заготовительную кампанию как заготовку хлеба кооперативами, крестьянскими комитетами и кредитными товариществами по твердой цене с целью снижения цен на рынке. Предполагали, что после заготовки хлеб будут продавать бедноте, поэтому неимущие крестьяне принимали участие в выявлении хлеба у крупных и мелких держателей. Налогом, самообложением и займом государство заставило зажиточных крестьян вывезти часть хлеба на рынок, в результате цены на хлеб снизились. Беднота, видя это, говорила, что мало жмут кулаков, надо еще нажать посильнее, чтобы они не зазнава
1 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 89. Д. 11. Л. 106 (обратная нумерация).
2 Там же. Л.102.
78
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
лись. Но бедняки радовались недолго. Заготовленный хлеб власти вывезли на Айдабулинский винокуренный завод. Хлебозаготовки приостановились, а цены на хлеб вновь быстро поднялись, и негде его было достать. Приходилось поклониться кулакам, у которых еще сохранились некоторые запасы. Однако те много продавать его не спешили.
«В настоящее время, — продолжал Ф.Черепанов, — положение бедняков крайне тяжелое. Напоминает времена продразверстки 1921 г. Цена за пуд хлеба дошла до 38 руб. У нас в селе Лобановском наблюдается голодовка, люди болеют цингой.
Население всего уезда настроено против Советской власти и партии. Осталось поджечь, и народ пойдет на что угодно, не считаясь с жизнью»1.
В 1928 г. на местах с целью выполнения государственных заданий по дополнительному сбору зерна производились обыски в крестьянских хозяйствах. О вреде такого рода мероприятий по поиску спрятанного у сельчан хлеба написал в СНК СССР член Щучанской районной ревизионной комиссии Челябинского округа Уральской области учитель А.Лесников. Местное руководство направило его как члена сельского совета участвовать в хлебозаготовках.
«Каково же было мое удивление, — писал Лесников, — когда мы стали заходить к маломощному середняку. Во дворе бегавшие там дети с плачем забежали в дом. Встревоженные хозяева, в большинстве женщины, пытались уверить нас, что поиски будут напрасны, поскольку повальный обыск был вчера, что они на еду-то уже не имеют. Но главный в комиссии дал распоряжение об обыске. Начали просматривать по нескольку раз амбары, подполье. К ужасу детей проверяли кровать, на которой они забились под одеяло. Во дворе копали ямы. Когда уходили, нас спрашивали, неужели за вами будет еще комиссия, ведь уже измотали нас обысками. За два дня перед этим в деревне после обыска повесился старик. Его сын показал комиссии все запасы. На 14 человек им оставили 2 пуда хлеба. 80-летний человек решил, что он будет лишним ртом...
Меня больше всего волнуют дети. Какое у них будет представление о Советской власти, когда от одного появления ее представителей в доме страх и слезы. Какое представление будет у них об учителях, которых посылают на «заготовительную» работу?»2
1 Там же. Л. 94-95.
2 Там же. Л. 110.
От ликвидации нэпа
— к насильственной коллективизации
79
Однако к «голосу мест» мало кто прислушивался, поскольку правительственные ведомства были заняты «борьбой» с «вредителями» в собственных рядах. В аппарате Наркомата земледелия РСФСР и других ведомствах проводилась очередная чистка советских служащих по социальному признаку. Специалисты, имевшие 10-лстний стаж работы, увольнялись за то, что «происходили из духовного сословия, из белых офицеров» и проч. Им выдавался так называемый «волчий билет», с которым практически невозможно было трудоустроиться1.
За произвол, творимый в деревне, недовольство народа обращалось против советских служащих, а главные виновники — Сталин и Политбюро ЦК оставались в тени. Они вскрывали ошибки, обвиняли в искажении политики партии. «Советские служащие, — писали люди в своих жалобах, — это наемные строители социализма, большая часть которых оторвалась от масс и обюрократилась и вполне заслуживает название "лакированных коммунистов"», как выразился тов. Сталин на активе московской организации 13 апреля 1928 г. ...Они подорвали доверие крестьянских масс и партии. Таких коммунистов крестьяне ненавидят и не верят им»2.
27 июня 1928 г. на имя председателя Совнаркома СССР Рыкова поступило критическое письмо от его хорошего знакомого Т.С.Трегубова из села Вересоч Нежинского округа Черниговской губернии УССР. Он писал: «Алексей! Получивши от Ленина такое богатство, в смысле экспериментов, ты со своим фальшивым аппаратом ведешь страну к гибели. Я прошел по службе Северный Кавказ, Сибирь и Украину и вижу только враждебное отношение к Советской власти, но скрытое. ...Мы, старые революционные работники, разучились понимать друг друга, а от этого только страдает Советская власть, так как видя в ней тот же аппарат монархизма, все боятся говорить правду. А ты знаешь, что мы, старые революционные работники, должны идти в лес и создавать новую революцию»3.
Деревня уже не могла обеспечивать города хлебом и другими продуктами. Продовольственная проблема в стране нарастала. Чтобы предотвратить надвигавшийся голод, правительство во главе с Рыковым неоднократно ставило вопрос об импорте хлеба из-за границы, который нам предлагали в виде долгосрочного кредита. Сталин и его окружение не соглашались тратить валюту
1 Там же. Л. 98.
- Там же. Л. 96. Из заключительной части письма комсомольца Ф.Черепанова (Кокчетавский уезд, Актюбинская область, Казахстан). 3 Там же. Д. 9. Л. 5-6.
8о
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
на покупку хлеба. В своей речи о правом уклоне в ВКП(б) на пленуме ЦК и ЦККв апреле 1929 г. Сталин сказал: «...лучше нажимать на кулака и выжать у него хлебные излишки, которых у него не мало»1. При этом он ссылался на то, что валюта нужна была для закупок промышленного оборудования.
Хлебный кризис в стране подталкивал власть к скорейшей коллективизации сельского хозяйства. В резолюции XVI конференции ВПК(б), проходившей 23-29 апреля 1929 г., было сказано, что «должны быть созданы общества содействия коллективизации земледелия. Должна быть широко поддержана инициатива рабочих в деле посылки рабочих бригад в деревню, оказывающих помощь бедняцкому и середняцкому хозяйству, содействующих коллективизации сельского хозяйства и укрепляющих бедняцко-середняцкий союз в его борьбе против кулачества»2.
Коллективизация аграрного сектора экономики сопровождалась усилением государственных заготовок. По решению Секретариата ЦК ВКП(б) для ускорения хлебозаготовок осенью 1929 г. в регионы были командированы работники центрального аппарата: на Северный Кавказ— 100, в центральные районы страны— 100, в Башкирию — 20 человек. Директива ЦК от 26 октября того же года обязывала парторганизации Украины, ЦЧО, Средней и Нижней Волги, Крыма, Татарской республики, Урала и других закончить выполнение годового плана хлебозаготовок к 1 декабря. Через 3 дня Сталин направил персональные директивы секретарям Западно-Сибирского, Казахстанского и Северо-Кавказского крайкомов партии: Эйхе, Голощекину и Андрееву. Он обязал их мобилизовать все силы местных партийных советских и хлебозаготовительных организаций на выполнение ударной задачи — завершить государственные заготовки хлеба не позднее 1 января3.
Хлебозаготовительная кампания оставила без хлеба не только кулака, середняка и бедняка, но и только что созданные колхозы и совхозы. Несмотря на это, Сталин в своей статье «Год великого перелома», опубликованной в «Правде» 7 ноября 1929 г., заявил, что «страна через каких-нибудь 3 года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире.
...В колхозы идут крестьяне не отдельными группами, как это имело место раньше, а целыми селами, волостями, районами, даже округами»4.
1 Сталин ИВ. Соч. Т. 12. С. 92-93.
8 КПСС в резолюциях. Т. 4. С. 222.
3 Трагедия советской деревни. Т. 1. С. 736-737, 740.
1 Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 132.
От ликвидации нэпа —
к насильственной коллективизации
8i
Сверхоптимистические заявления были нужны Сталину, чтобы начать ликвидацию кулацких хозяйств и осуществить в кратчайшие сроки насильственную коллективизацию в деревне. История не знала подобных масштабов разгрома аграрного сектора, являвшегося основой всей экономики страны, так как пострадали не только крепкие хозяйства, но большинство середняцких и бедняцких. Со дня основания колхозов они облагались непосильным налогом, поскольку во время государственных заготовок из коллективных хозяйств изымалось от 31, 5% (1930 г.) до 36% (1932 г.) валового сбора. Оставшейся сельхозпродукции было недостаточно для восстановления и развития их производственной базы. В большинстве коллективов оплата труда была символической, что лишало людей заинтересованности в повышении его производительности, расширении посевных площадей, повышении урожайности зерновых и других культур, улучшении животноводства. Правительство считало, что сельчане способны прожить за счет своего приусадебного участка.
Жизнь в деревне становилась невыносимой. Многие семьи бросали все имущество, скот, дом с постройками и бежали в города, на промышленные стройки.
В 1929 г. государственные закупочные цены на зерно и другую сельскохозяйственную продукцию снизились, а натуральные денежные налоги с крестьянских хозяйств возросли в 2-3 раза. Такие меры приводили к разорению крестьянских хозяйств, которые превращались в нерентабельные. В стране назревал продовольственный кризис, росла безработица и недовольство людей политикой властей. Об этом свидетельствуют многочисленные письма, направленные в те годы руководителям страны: Сталину, Рыкову, Калинину и другим. В них открыто говорилось о произволе советско-партийной бюрократии, о нарушении гражданских прав, об ухудшении материального положения. Например, безработный И.Г.Натаров в своем письме на имя Рыкова спрашивал главу советского правительства: «...Через сколько лет приблизительно окончится безработица, этот лютый враг рабочего класса?»1.
Некоторые анонимные заявления и жалобы, поступавшие в секретариат Совета народных комиссаров СССР, содержали откровенные угрозы в адрес руководителей партии и государства. В письме, полученном 21 июня 1928 г., было написано буквально следующее: «...Крестьянство находится под гнетом бандита
1 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 89. Д. 5. Л. 207.
82
СТАНОВЛЕНИЕ ДЕСПОТИЧЕСКОГО РЕЖИМА В РОССИИ
Сталина. Самый беднейший крестьянин или рабочий является вашим врагом...» Подлинники таких писем из секретариата направлялись в ОГПУ для выявления авторов1.
Стремясь упредить растущее недовольство народа политикой Советской власти, в недрах Политбюро ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР спешно готовились секретные документы по ликвидации кулацких хозяйств и сплошной коллективизации в ведущих сельскохозяйственных районах. Сталин обосновывал крайние меры опасностью угрозы войны и необходимостью укрепления обороны СССР. Вопрос о высоком темпе индустриализации и материальных источников для нее ставился в прямую зависимость от итогов экспроприации деревни2.
Сталин лично руководил тщательной подготовкой к войне против советского крестьянства. Решающую роль в этой, по словам Сталина, «хирургической операции» он отводил ОГПУ. Все руководство осуществлялось партийными органами. В секретном постановлении ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», утвержденном Политбюро 30 января 1930 г., был специальный раздел — «Особые постановления». В нем говорилось, что в помощь местным парторганизациям по проведению указанного выше мероприятия ЦК партии мобилизовал на 4 месяца из промышленных областей (Московской, Ленинградской, Иваново-Вознесенской, Нижегородской, Харьковской и др.) 2500 партийцев.
На время проведения кампании ОГПУ предоставлялись полномочия на внесудебное рассмотрение дел. Штаты ОГПУ были увеличены на 800 человек уполномоченных, войска ОГПУ на 1000 штыков и сабель3.
Сталин поручил Г.Ягоде осуществить подготовку и проведение «операции» по выселению «кулачества». В директиве ОГПУ за № 775 от 18 января 1930 г. говорилось: «В связи с предстоящим решением вопроса о массовых выселениях кулацко-белогвардей-ского элемента в первую очередь в районах сплошной коллективизации... приказываю: Немедленно разработать и представить подробный план операции. ...Строго учесть обстановку в районах и возможность вспышки, с тем чтобы таковые могли быть пресе-
1 Там же. Д. 9. Л. 9-10.
2 Большая речь И.В.Сталина «Международное положение и оборона СССР», объемом 58 стр., на объединенном пленуме ЦК и ЦИК ВКП(б) 1 августа 1927 г. (Соч. Т. 10. С. 3-59).
3 Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Курск. 1999. Ч. 1. С. 298.
От ликвидации нэпа —
к насильственной коллективизации
83
чены. ...Рассчитать расположение и использование наличных сил войск ОГПУ и РККА»1.
По приказу ОГПУ, подписанному Ягодой 2 февраля 1930 г., в деревне с первого захода было предписано «изъять» около 60 тыс. контрреволюционных элементов (первая категория). Следственные дела на них предлагалось рассматривать во внесудебном порядке. Арестованных следовало направлять в концлагеря, а наиболее злостных — расстреливать2. В этом же приказе были определены примерные цифры выселяемых крестьян и их семей, а также места их ориентировочного поселения в Северном крае, на Урале, а Сталин написал резолюцию: «Казахстан и Сибирь как районы выселения отсутствуют. Надо их включить».
Несмотря на принятые меры, первая атака на деревню захлебнулась. Причиной тому стало возмущение людей откровенной антикрестьянской политикой Советской власти. К весне 1930 г. подъем сопротивления в деревне достиг опасного для властей размаха. Ягода, который еще в январе 1930 г. требовал от своих подчиненных «...до марта — апреля расправиться с кулаком и раз навсегда сломать ему хребет»3, 7 марта того же года направил Сталину письмо о перегибах в процессе раскулачивании и коллективизации, имевших место во всех районах СССР. Ягода больше всего был обеспокоен тем, что среди отдельных групп работников соваппарата и деревенских коммунистов все более проявлялось «примиренческое отношение к кулаку... защита кулака...»4.
Вскоре на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было утверждено постановление ЦК ВКП(б) о недопустимости «искривлений» партийной линии. Это был пропагандистский шаг властей, направленный на умиротворение крестьянской массы, закрепление «величайших успехов в деле коллективизации» и отпор оппонентам, которые резко критиковали коллективизацию3.
Подобное постановление было принято, что называется, «вовремя», так как дело доходило до вооруженных столкновений. Против коллективизации в 1930 г. на территории СССР было 7382 массовых выступления крестьян, которые жестоко подавлялись6.
1 ГАРФ. Ф. 9414 с ч. On. 1. Д. 1944. Л. 13-14. ОГПУ. Особый отдел.
2 Там же. Л. 19-20.
3 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Т. 2. Ноябрь 1929 - декабрь 1930. М., 2000. С. 104.
4 Там же. С. 292-293.
5 Там же. С. 303-304.
6 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Т. 1. 1918-1922. М., 1998. С. 18.
No comments:
Post a Comment